– Этот этап деятельности Морозова, как известно, был непродолжительным. Потом ваше общение прекратилось?

– Наоборот, усилилось. Ведь он был назначен на должность первого заместителя начальника Московской дороги – нашего главного партнера. Потом был пост заместителя министра путей сообщения, а в октябре 2003 года все ректоры отраслевых вузов с большим удовлетворением восприняли назначение Морозова на должность министра путей сообщения. И эти слова – не дань вежливости его памяти. Вадим Николаевич всегда считал одним из главных приоритетов отрасли развитие системы транспортного образования и внес реальный ощутимый вклад в достижение этой цели. Говорю об этом и как ректор МИИТ (в то время), и как член коллегии МПС. И самое главное, что между нами всегда существовала общность интересов и полное взаимопонимание.

В начале ХХI века судьба отраслевой высшей школы, без преувеличения, висела на волоске – возникла угроза передачи транспортных вузов Министерству образования, что фактически уничтожало уникальную систему транспортного образования, которое к тому времени без малого два века достойно выполняло свою важную государственную миссию.
Нам тогда повезло, что министром транспорта был Игорь Евгеньевич Левитин, он убедил руководство страны отказаться от необдуманного реформирования, а одним из его самых активных союзников был Вадим Николаевич Морозов. У него не было сомнений, что после упразднения МПС наши вузы должны были перейти в систему Министерства транспорта.
Вадим Николаевич вошел в историю как последний министр путей сообщения. А первым был легендарный Павел Петрович Мельников…

Уже говорилось о том, что Морозов умел полностью мобилизовать себя и окружающих в проблемных ситуациях. Приведу показательный пример. Мы встречались регулярно. В очередной раз встретились, когда в Сибири произошло серьезное крушение на железной дороге. Помню большой экран в его кабинете. На экране – подробная картина крушения в онлайн-режиме. По глазам Морозова вижу, что он весь там, на месте крушения. И самое главное в том, что он реально руководит экстренной и слаженной работой по ликвидации последствий ЧП: из московского кабинета быстро, властно и четко отдает команды, которые в сложившейся ситуации являются единственно правильными. Вадим Николаевич словно перевоплотился и представлял собой сгусток уверенности в себе, энергии, которая передается людям за тысячи километров. Кстати, этой уверенностью заряжались и те, кто находился в его московском кабинете, – это было видно по их глазам. Вспомнил этот эпизод как яркую иллюстрацию высочайшего профессионализма и таланта руководителя Вадима Николаевича.

– Известно стремление Морозова заниматься железнодорожной наукой. Когда в нем это начало проявляться?

– Вадим Николаевич был великолепным руководителем с громадным опытом практической деятельности – в отрасли он прошел путь от слесаря локомотивного депо до министра путей сообщения. Но мне кажется, что на определенном этапе жизненного пути у него возникла потребность не только отдавать приказы и руководить людьми, но и подкреплять практику собственными идеями. Отсюда решение заниматься научной деятельностью. Да и по складу характера, обстоятельного, склонного к размышлениям, поиску самостоятельных путей решения сложных вопросов Вадим Николаевич был создан для науки.
Лестно, что для реализации этой цели он выбрал МИИТ, где с успехом защитил сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию. Мне удалось быть свидетелем этих защит. Всем было ясно, что диссертации полностью соответствуют требованиям ВАК. Членов диссертационного совета подкупал исследовательский подход соискателя, стремление к нестандартному мышлению. А главное, что темы диссертаций не имели ничего общего с отвлеченными научными рассуждениями, а были тесно связаны с жизнью, направлены на эффективное научное сопровождение решения самых актуальных для отрасли вопросов. Было ясно, что новые научные решения и подходы предлагаются руководителем самого высокого уровня и способствуют развитию управленческой железнодорожной и транспортной науки в целом. Так что понятно, почему при защите и первой, и второй диссертации поддержка всех членов диссертационного совета была единогласной.

В стенах МИИТ Морозов эффективно совмещал научную и преподавательскую деятельность. С 2010 года он был доцентом, а затем – профессором кафедры «Транспортная безопасность», а в 2011–2015 гг. заведовал кафедрой «Управление эксплуатационной работой и безопасность на транспорте».

Позволю небольшое отступление, впрочем, связанное с научной деятельностью Морозова. «Соавтором» своих научных достижений он сам считал супругу Ирину Радиевну. В научном мире существует такая поговорка: «Доктором может стать тот, кого жена не посылает в булочную». У человека, который работает над докторской диссертацией, должен быть хороший, крепкий тыл. Это Ирина Радиевна обеспечивала, она не меньше мужа желала успешного результата. Как-то она мне сказала прямо: «Очень хочу, чтобы он защитил докторскую диссертацию, понимаю, что он очень загружен, и чувствую, что могу помочь ему». И не только «не посылала мужа за хлебом», но и оказывала неоценимую моральную поддержку – добрым словом, постоянным вниманием, жизненным советом, словом, обеспечивала в семье необходимый, еще теснее объединяющий супругов психологический климат. Считаю, что это сыграло основополагающую роль.

– Таким образом, переход Вадима Николаевича из компании ОАО «РЖД» в МИИТ, когда пришло время смены деятельности, был практически предопределен?

– Правильнее будет сказать, что он сам сделал такой выбор. В то время проходило энергичное реформирование отрасли, создавались бизнес-структуры, в том числе крупные. Любая из них рада была бы видеть в своем составе Морозова. Он, с его громадным опытом руководителя, авторитетом ученого, обширными связями, был настоящим кладом для новых транспортных компаний. Уверен, что из него получился бы бизнес-менеджер самого высокого уровня. Но Вадим Николаевич не прельстился заманчивыми финансовыми предложениями от бизнеса, а предпочел образование и науку. Что говорит само за себя.
Миитовцы с воодушевлением отнеслись к появлению в вузе человека такого масштаба. Для него была введена должность президента университета, и он идеально для этого подходил. Мне, как ректору, было ясно, что на этом посту он принесет значительную пользу вузу и транспортному образованию в целом. При этом он получил часть полномочий, которыми ранее обладал ректор, и фактически стал курировать научную деятельность университета, что делал с большим энтузиазмом и успехом. Сразу проявился масштаб его личности, которая не укладывалась в рамки отведенных в вузе, пусть даже очень широких полномочий. Для него это было большим испытанием – обладать такой мощью и потенциалом и не быть полностью востребованным на транспорте. Он внимательно следил за всем, что происходило в железнодорожной отрасли, мы часто обсуждали различные вопросы и пути их решения. Вадим Николаевич близко к сердцу принимал нерешенные проблемы, и было видно, что, дай ему волю и полномочия, он горы свернет. Но воли в требуемом масштабе, к сожалению, не давали. Он весь ушел в работу, главным поприщем для него стал МИИТ.

Отмечу, что мне и моим коллегам пришлось гораздо чаще общаться с Вадимом Николаевичем, так сказать, и на житейском уровне. И тут он раскрылся по-человечески. Суровость его была внешней, на самом деле это был отзывчивый, тактичный и приветливый человек. Он воплощал в себе лучшие черты российской инженерной интеллигенции, обладал тонким чувством юмора, разносторонними интересами, богатой эрудицией. К примеру, ми­итовцы были даже несколько удивлены, когда нашли в Морозове подлинного знатока русской истории и классической китайской философии…

В университете мы проработали вместе лет пять. Когда обсуждали вопрос моего вынужденного – по состоянию здоровья – ухода с поста ректора, то многие считали, что он самый лучший, если не идеальный, преемник. И это, как казалось, было реально.
Но к руководству вузом пришла новая, молодая команда – и Вадим Николаевич в конечном итоге членом ее себя не увидел. Жаль, что так получилось и большие планы масштабного развития вузовской науки и упрочения ее связи с производством осуществить не удалось. А ведь именно Вадим Николаевич мог вывести партнерство МИИТ с реальным сектором экономики на совершенно новый уровень.

Почему так произошло? МИИТ получил новый статус – общетранспортного университета, и актуальным стало мнение, что таким вузом должен руководить не узкий специалист – железнодорожник, а человек, обладающий опытом управленца, и необязательно в транспортной отрасли.

С приходом нового руководства для Вадима Николаевича открыли новую, не менее важную должность – научного руководителя университета.

Вадим Николаевич был очень увлечен новой работой, отдавал себя ей целиком, без остатка. Во-первых, старался изыскивать возможности для финансирования новых научных разработок, во-вторых, содействовал их реальному внедрению на практике, обеспечивая связь науки с производством. К примеру, он очень много уделял внимания кафедре «Вагоны», которая занималась разработкой новых тележек под скоростные, а также грузовые вагоны, участвовал в увеличении объемов внедрения разработанных в университете уникальных анкерных рельсовых скреплений. Авторитет его как в университете, так и среди транспортного сообщества был на прежнем, самом высоком уровне. Он также вдохновлялся опытом работы своей альма-матер – ПГУПС, где аналогичной деятельностью успешно занимался еще один знаменитый выпускник университета Валерий Иванович Ковалев. Он, так же как и Морозов, пришел в отраслевой вуз с высокого поста в МПС (в 1997–1999 гг. – первый заместитель министра путей сообщения РФ), был авторитетным ученым. На посту ректора ПГУПС Ковалев особое внимание уделял развитию связи науки с образовательным процессом и производством. Особая его заслуга, как и позднее Морозова, в том, что оба внимательно изучали портфелинаучных разработок вузовских ученых и активно содействовали их внедрению в производство. При Ковалеве в первый год его работы в ПГУПС доход от науки составил около миллиарда рублей. Позднее и в МИИТ тоже был свой научный, уже «морозовский» миллиард.

Когда Вадим Николаевич ушел из РУТ (МИИТ), должность научного руководителя университета ликвидировали – не нашлось человека, который мог бы взять на себя груз ответственности за это направление работы. В отраслевых вузах всегда были очень квалифицированные и талантливые проректоры по науке, но научный руководитель, на мой взгляд, – это иные компетенции и профессиональные ценности.

– Что Вы почувствовали, узнав, что Вадим Николаевич ушел из жизни?

– Был подавлен и ошеломлен, не мог в это поверить, чувствовал, что потерял не только коллегу, но и близкого, уже родного для меня человека. Вадим Николаевич даже в условиях пандемии был полон энергии и жизнелюбия, постоянно делился планами на будущее. А планы эти были, как всегда, подчинены одному стремлению – служить родной отрасли и Отечеству. Коварная болезнь этому помешала, это был настоящий удар не только для родственников, но и для всех, кто знал Вадима Николаевича и имел счастье с ним работать.

Таких людей, как он, по праву называют человеком-легендой, человеком-эпохой. Он был Человеком с большой буквы во всех отношениях и навсегда сохранится в благодарной памяти коллег, соратников, последователей и учеников.

– В РУТ (МИИТ) идет кампания по увековечиванию памяти людей, сыгравших значительную роль в истории университета. Относится ли это к Вадиму Николаевичу Морозову?

– Безусловно. Статусом мемориальных залы, лаборатории, аудитории вуза по традиции наделяются 26 сентября – в день рождения нашего университета.
В свое время Вадим Николаевич помог осуществить, точнее, возродить отличное правило советских времен: если первый образец нового оборудования поступал на производство, то второй направлялся в вуз. Это было залогом подготовки классных инженеров-практиков, в том числе и на перспективу.

При перестройке про это правило забыли. В МИИТ оно вернулось благодаря Морозову. Станция Бекасово получила самое современное оборудование. Вадим Николаевич помог найти средства, чтобы второй комплект такого же оборудования поступил в университет. Так в вузе появилась уникальная лаборатория «Станция Бекасово».

И вполне логично, что принято решение в этом году назвать лабораторию «Станция Бекасово» именем Вадима Николаевича Морозова. Так будет увековечена память человека, который внес значительный вклад в развитие университета, транспорта и России.