В одной лодке
Сильное наводнение на Кубани и Ставрополье случилось летом 2002 года, когда Министерство путей сообщения еще существовало, а Вадим Морозов занимал должность первого заместителя министра. В июне того года таяние льда в горах и продолжительные ливневые дожди вызвали небывалый подъем воды, и огромные потоки кое-где смывали даже машины вместе с людьми. Это было настоящее стихийное бедствие, и железная дорога от него, естественно, пострадала тоже.
Для ликвидации последствий случившегося в пострадавший регион была направлена уникальная по представительности делегация руководителей МПС, включая двух первых заместителей министра – Владимира Якунина и Вадима Морозова. На вертолете они прибыли на железнодорожную станцию Кавказская, расположенную в черте города Кропоткина в Краснодарском крае. Станция находилась на ручном управлении, и делегация МПС направилась к посту электрической централизации, чтобы узнать масштаб урона, нанесенного стихией.
И, соответственно, оценить приоритетность восстановительных мер. По дороге они заметили, что впереди, метрах в ста, неподвижно стояли несколько железнодорожников.
– Что же это такое у вас творится? Наводнение, беда, а люди просто стоят и ничего не делают, – обратился Вадим Морозов к начальнику Северо-Кавказской железной дороги Александру Богатыреву.
Тот ничего не ответил, но, подойдя к рабочим, сразу же резко спросил:
– Почему стоим?
– А что нам пока делать? Мы лодку ждем.
Только тут выяснилось, что впереди был незаметный издали из-за неровности рельефа огромный котлован, заполненный водой, и без плавучего средства до поста ЭЦ добраться действительно было совершенно невозможно. Вскоре лодка подошла, и все представители делегации МПС погрузились в нее вместе с рабочими.
Дорога по воде заняла всего минут десять, но, заглядывая далеко в будущее, вполне можно сказать, что тот маленький эпизод на станции Кавказская оказался очень символичным. Ведь именно там и именно тогда, на Кубани, Вадим Морозов и Владимир Якунин впервые оказались в одной лодке. Чтобы потом, хоть и не в прямом смысле, продолжать этот совместный путь еще почти полтора десятилетия.
Но тогда знать этого не мог никто. Да и не до гаданий о будущем было каждому из них. Вокруг – наводнение, стихия…
И, соответственно, оценить приоритетность восстановительных мер. По дороге они заметили, что впереди, метрах в ста, неподвижно стояли несколько железнодорожников.
– Что же это такое у вас творится? Наводнение, беда, а люди просто стоят и ничего не делают, – обратился Вадим Морозов к начальнику Северо-Кавказской железной дороги Александру Богатыреву.
Тот ничего не ответил, но, подойдя к рабочим, сразу же резко спросил:
– Почему стоим?
– А что нам пока делать? Мы лодку ждем.
Только тут выяснилось, что впереди был незаметный издали из-за неровности рельефа огромный котлован, заполненный водой, и без плавучего средства до поста ЭЦ добраться действительно было совершенно невозможно. Вскоре лодка подошла, и все представители делегации МПС погрузились в нее вместе с рабочими.
Дорога по воде заняла всего минут десять, но, заглядывая далеко в будущее, вполне можно сказать, что тот маленький эпизод на станции Кавказская оказался очень символичным. Ведь именно там и именно тогда, на Кубани, Вадим Морозов и Владимир Якунин впервые оказались в одной лодке. Чтобы потом, хоть и не в прямом смысле, продолжать этот совместный путь еще почти полтора десятилетия.
Но тогда знать этого не мог никто. Да и не до гаданий о будущем было каждому из них. Вокруг – наводнение, стихия…
В июле 2004 года Вадим Морозов стал исполнительным директором негосударственного пенсионного фонда «Благосостояние», созданного в свое время при железнодорожном ведомстве. Всем было понятно, что эта должность никак не соответствует масштабу его фигуры и является, скорее всего, временной. Но линии судьбы порой бывают замысловаты, а поговорку про то, что нет ничего более постоянного, чем временное, никто не отменял. И понятно, что для Морозова после всех эмоциональных потрясений, связанных с назначением министром и последующей ликвидацией министерства, это было очень непростое время. В очередной раз жизнь испытывала его на прочность характера.
– Если посмотреть весь жизненный путь Морозова, то он состоял из взлетов и падений. Любое понижение в должности он, как человек самолюбивый, гордый (а такой грех у него был), воспринимал как поражение и корил себя за него, – говорит Михаил Акулов. – Был начальником Октябрьской – и вскоре не стал им. Был заместителем министра, а потом – первым заместителем начальника Московской дороги. Был министром, а потом стал руководителем всего лишь какого-то фонда. Эта пила год за годом пилила по его нервам, по его здоровью и, конечно, по его семье. Но Вадим Николаевич все это вытерпел, сохранил лучшие человеческие качества и не обозлился на людей.
После ликвидации МПС наступил период, когда для такого профессионала не нашлось достойной должности. Он был слишком велик для любой другой позиции и просто не влезал в другое кресло. Не знаю, кому нужно сказать спасибо, что он в тот момент хотя бы остался рядом с отраслью. Конечно, должность директора фонда была не первостепенной, но он и там находил интерес, возможность получать новые знания, касающиеся банковских механизмов, процентов, операций на бирже, управления финансами. Несомненно, как большой руководитель, на каждом своем месте он понимал все основы экономики, но тут получил возможность взять для себя информацию о самых современных рыночных механизмах. В каком-то смысле и из этого непростого периода он извлек пользу и новые профессиональные знания.
После ликвидации МПС наступил период, когда для такого профессионала не нашлось достойной должности. Он был слишком велик для любой другой позиции и просто не влезал в другое кресло. Не знаю, кому нужно сказать спасибо, что он в тот момент хотя бы остался рядом с отраслью. Конечно, должность директора фонда была не первостепенной, но он и там находил интерес, возможность получать новые знания, касающиеся банковских механизмов, процентов, операций на бирже, управления финансами. Несомненно, как большой руководитель, на каждом своем месте он понимал все основы экономики, но тут получил возможность взять для себя информацию о самых современных рыночных механизмах. В каком-то смысле и из этого непростого периода он извлек пользу и новые профессиональные знания.
– Для него было важно остаться в системе, и он согласился возглавить фонд. Но сидеть на хорошем месте и наслаждаться свободой было не в его характере. Поэтому за дело он взялся с присущей ему скрупулезностью, – рассказывает возглавлявший в те годы железнодорожное страховое общество «ЖАСО» Павел Козлов. – По итогам его работы и сам фонд, и все структуры, которые с ним связаны, превратились в другие компании с точки зрения стратегической важности для РЖД. Когда он пришел, то достаточно быстро разобрался в специфике и получил согласование на это назначение в Министерстве финансов. Он поставил перед собой задачу создать из фонда «Благосостояние» стратегического партнера РЖД, что в итоге и сделал. Раньше на каждой дороге были разные маленькие пенсионные фонды. И если бы Вадим Николаевич не создал структуру, которая объединила все их в единую систему, то сегодня у железнодорожников были бы серьезные проблемы с назначением дополнительной пенсии. Именно при Морозове началась реализация серьезных проектов, связанных с социальной защищенностью работников Российских железных дорог. А сам он за это время очень хорошо сумел прибавить как руководитель в вопросах управления финансами, понимая всю эту специфику. Для него это не требовало больших усилий, потому что с его опытом фонд по своему масштабу был детской игрушкой, которую он сделал красивой и прочной.
Павел Козлов
Наверное, все это действительно так, и руководство фондом «Благосостояние» оказалось для Морозова важным профессиональным опытом. Но это был вопрос будущего, а жизнь состояла из отдельных дней – одного за другим. Совершенно иных, чем прежде. И каждый из них надо было каким-то образом проживать.
– Как-то раз Вадим Николаевич позвонил мне и спросил: «А ты когда в Москве будешь?» Я назвал дату. Он говорит: «Заходи. Я теперь на новом месте, буду ждать», – вспоминает Юрий Суродин. – В назначенный день я пришел, мы сидим, разговариваем. Если в его кабинете в здании МПС на Басманной пяти минут нельзя было поговорить из-за того, что телефон просто разрывался, то тут мы просидели более четырех часов – и хоть бы один звонок. Он очень тяготился всем этим, конечно.
– Я видел, что ему психологически очень сложно. Когда все время находишься в системе принятия решений и твои решения непосредственно влияют на миллион человек – это одна история, а тут все изменилось, – подтверждает Сергей Абатуров, который, на протяжении долгих лет участвуя в организации каждого рабочего дня Морозова, лучше всех чувствовал это глобальное изменение их общего ритма жизни. – Он работал через силу, находя какие-то внутренние ресурсы. Чтобы эффективно работать, нужен некий кураж, а здесь этот кураж он искусственно пытался выжать откуда-то изнутри самого себя. Был ведь еще и личный момент. Многие люди, которые были случайны в его круге общения и общались только из необходимости решения своих задач, сразу же поотваливались из окружения. И его личное качество, которое я никогда не поддерживал, – он все это прощал. Но и в этой психологической ситуации не было у него какого-то срыва или известных, скажем так, пируэтов, которые у многих в такие моменты возникают.
Режим работы у нас стал следующим: суббота оставалась рабочим днем – я не знаю почему, но это было так. А вот воскресенье в качестве выходного я только тогда и увидел. До этого у меня их просто не было. Лично я выдохнуть чуть-чуть после этой многолетней сумасшедшей гонки не возражал. Но при этом очень переживал за Вадима Николаевича, потому что такие руководители бывают настолько погружены в непрерывный процесс, что они очень часто ломаются в этих историях – по здоровью, по еще каким-то причинам. И здесь моей задачей было психологически ему помочь – постараться загрузить этой работой, и в то же время как-то дополнительно поддержать.
– Я видел, что ему психологически очень сложно. Когда все время находишься в системе принятия решений и твои решения непосредственно влияют на миллион человек – это одна история, а тут все изменилось, – подтверждает Сергей Абатуров, который, на протяжении долгих лет участвуя в организации каждого рабочего дня Морозова, лучше всех чувствовал это глобальное изменение их общего ритма жизни. – Он работал через силу, находя какие-то внутренние ресурсы. Чтобы эффективно работать, нужен некий кураж, а здесь этот кураж он искусственно пытался выжать откуда-то изнутри самого себя. Был ведь еще и личный момент. Многие люди, которые были случайны в его круге общения и общались только из необходимости решения своих задач, сразу же поотваливались из окружения. И его личное качество, которое я никогда не поддерживал, – он все это прощал. Но и в этой психологической ситуации не было у него какого-то срыва или известных, скажем так, пируэтов, которые у многих в такие моменты возникают.
Режим работы у нас стал следующим: суббота оставалась рабочим днем – я не знаю почему, но это было так. А вот воскресенье в качестве выходного я только тогда и увидел. До этого у меня их просто не было. Лично я выдохнуть чуть-чуть после этой многолетней сумасшедшей гонки не возражал. Но при этом очень переживал за Вадима Николаевича, потому что такие руководители бывают настолько погружены в непрерывный процесс, что они очень часто ломаются в этих историях – по здоровью, по еще каким-то причинам. И здесь моей задачей было психологически ему помочь – постараться загрузить этой работой, и в то же время как-то дополнительно поддержать.
Ясно, что напряжение все равно копилось. Та самая внутренняя пила, по выражению Михаила Акулова, продолжала пилить изнутри. Долго так продолжаться не могло, но время шло – день за днем, месяц за месяцем. Не месяцы – каменные глыбы.
Ситуация изменилась только через год. После того, как случилось то, что для всех, кто так или иначе был в курсе происходящего на российских железных дорогах, неожиданностью не стало. 14 июня 2005 года президентом ОАО «Российские железные дороги» был назначен Владимир Якунин.
Ситуация изменилась только через год. После того, как случилось то, что для всех, кто так или иначе был в курсе происходящего на российских железных дорогах, неожиданностью не стало. 14 июня 2005 года президентом ОАО «Российские железные дороги» был назначен Владимир Якунин.
Наверное, в этом месте мы вправе задаться резонным вопросом. Как же так? Ставший в 2003 году первым президентом компании «Российские железные дороги» Геннадий Фадеев работал в тандеме с Морозовым на Московской железной дороге. Затем пригласил его к себе в заместители в МПС. Потом способствовал назначению того министром и активно взаимодействовал с ним в этом качестве. И вдруг после всего этого Фадеев внешне безучастно наблюдает за томительным пребыванием бывшего коллеги в фонде «Благосостояние»? Другими словами, он фактически молчаливо поощряет это отстранение Морозова от активной деятельности в системе ОАО «РЖД». Неужели между этими людьми в какой-то момент вдруг пробежала черная кошка?
Однако дело тут, скорее всего, не в каких-то личных взаимоотношениях двух людей, а в сложном клубке политических противоречий, возникших в момент распределения ролей и полномочий при формировании компании «Российские железные дороги». Можно предположить, что в какой-то момент именно фигура Морозова стала своего рода компромиссом при достижении и согласовании кадровых решений на самом высшем уровне руководства страны. И этот статус-кво сохранялся, пока Геннадий Фадеев оставался первым лицом компании.
С назначением Владимира Якунина президентом ОАО «РЖД» все изменилось почти мгновенно. За считаные дни.
Однако дело тут, скорее всего, не в каких-то личных взаимоотношениях двух людей, а в сложном клубке политических противоречий, возникших в момент распределения ролей и полномочий при формировании компании «Российские железные дороги». Можно предположить, что в какой-то момент именно фигура Морозова стала своего рода компромиссом при достижении и согласовании кадровых решений на самом высшем уровне руководства страны. И этот статус-кво сохранялся, пока Геннадий Фадеев оставался первым лицом компании.
С назначением Владимира Якунина президентом ОАО «РЖД» все изменилось почти мгновенно. За считаные дни.
– Я знаю, что в шорт-листе Владимира Ивановича Якунина на позицию первого вице-президента компании было несколько людей, но первым в нем шел именно Вадим Николаевич, – рассказывает Сергей Абатуров. – И предложение было сформулировано достаточно быстро, это факт. В июне Владимир Иванович был назначен, и через два, максимум три дня он обратился к Морозову с этим предложением. А дальше была запущена процедура оформления документов, проведены все согласования – и в августе Вадим Николаевич был уже назначен первым вице-президентом ОАО «РЖД». Как он сам воспринял эти события? Понятно, что, наверное, в первый момент какая-то эмоциональная реакция и удовлетворение присутствовали. Но он, как рабочая лошадь, сразу впрягся в эту работу, по которой так соскучился. И мы вернулись в привычный режим 24/7.
– Понятно, что выбор Якунина был в значительной степени определен тем периодом, когда они вместе с Морозовым работали в качестве двух первых заместителей министра путей сообщения, – уверен Михаил Акулов, который вскоре тоже был приглашен в команду Якунина в качестве вице-президента компании. – У них в тот момент было и общение, и точки взаимопонимания, и взаимное уважение. Владимир Якунин имел массу возможностей убедиться в профессиональных качествах Морозова и понимал, что с точки зрения эффективности технологических аспектов управления отраслью Вадим Морозов – идеальная кандидатура. И время показало, что он не ошибся в выборе своего первого заместителя.
– Понятно, что выбор Якунина был в значительной степени определен тем периодом, когда они вместе с Морозовым работали в качестве двух первых заместителей министра путей сообщения, – уверен Михаил Акулов, который вскоре тоже был приглашен в команду Якунина в качестве вице-президента компании. – У них в тот момент было и общение, и точки взаимопонимания, и взаимное уважение. Владимир Якунин имел массу возможностей убедиться в профессиональных качествах Морозова и понимал, что с точки зрения эффективности технологических аспектов управления отраслью Вадим Морозов – идеальная кандидатура. И время показало, что он не ошибся в выборе своего первого заместителя.
А вот что рассказывает о мотивах того своего кадрового решения сам Владимир Якунин:
– Не будучи инженером-железнодорожником, но имея за плечами хорошую управленческую школу с самой широкой областью применения, я всегда исходил из очень простого принципа. Ему нас когда-то учили, и звучит он так: работать надо не с теми, кто нравится, а с теми, кто профессионально подходит для выполнения той или иной задачи. В июне 2005 года передо мной стояла задача сформировать опытную и вместе с тем современную команду управленцев. Я сразу стал рассматривать кандидатуру Вадима Николаевича на должность своего первого заместителя, так как он был из тех людей, кто знает всю отрасль изнутри. По сути дела, этот выбор был совершенно естественным и предопределен еще и по той простой причине, что после окончания своей функции в качестве министра путей сообщения Вадим Николаевич через некоторое время просто возвращался в свою «альма-матер».
Тогда одно издание назвало его человеком-драйвом – и это была исключительно точная характеристика. Вадим Николаевич отличался от многих управленцев высокого уровня: за внешним фасадом с жестко сжатыми губами, нахмуренными бровями скрывался человек разносторонний, который пытался соответствовать тому уровню, на котором находился в управленческой иерархии. Мое первое впечатление о нем было таким: жесткий, сложный, трудный в коммуникации. Но в дальнейшем оно очень сильно изменилось.
Поэтому решение было принято достаточно быстро, и разговор, который у нас при этом состоялся, носил абсолютно доброжелательный характер – очень деловой и конкретный. Никаких условий при этом ни с одной стороны не было, кроме необходимости совместными усилиями эффективно реализовывать задачи, которые стояли перед нами в ходе продолжавшейся реформы железнодорожного транспорта. Мы оба прекрасно понимали, с какими трудностями это будет сопряжено. Вот и все. Единственное, о чем мы сразу и навсегда договорились, – если у любого из нас будут возникать какие-то вопросы, то мы их откровенно задаем и снимаем.
В результате совместной деятельности все происходило именно так, как я и ожидал, принимая решение о приглашении Вадима Николаевича в свою команду. И могу сказать, что за эти годы я очень многому у него научился в плане инженерных знаний, технических вопросов и понимания технологических нюансов процессов на железной дороге. Знаете, мне, честно говоря, однажды очень польстило, когда через какое-то время в одном из разговоров на сугубо техническую тему произошел такой эпизод. В пылу дискуссии я обратился к одному из своих заместителей: «Вы мне что, хотите повесить лапшу на уши?» И ответ, который я тогда услышал, запомнил потом на всю жизнь: «Вы знаете, Владимир Иванович, если в течение первых трех лет Вашей работы еще, может быть, и возникало желание по-легкому решить вопросы таким образом, то сейчас же это просто невозможно». Я считаю, что это высшая оценка той совместной работы, которая была проделана мной по повышению инженерного и технического знания отрасли. И главным из людей, которые помогли мне в этом, стал мой первый заместитель Вадим Морозов.
Тогда одно издание назвало его человеком-драйвом – и это была исключительно точная характеристика. Вадим Николаевич отличался от многих управленцев высокого уровня: за внешним фасадом с жестко сжатыми губами, нахмуренными бровями скрывался человек разносторонний, который пытался соответствовать тому уровню, на котором находился в управленческой иерархии. Мое первое впечатление о нем было таким: жесткий, сложный, трудный в коммуникации. Но в дальнейшем оно очень сильно изменилось.
Поэтому решение было принято достаточно быстро, и разговор, который у нас при этом состоялся, носил абсолютно доброжелательный характер – очень деловой и конкретный. Никаких условий при этом ни с одной стороны не было, кроме необходимости совместными усилиями эффективно реализовывать задачи, которые стояли перед нами в ходе продолжавшейся реформы железнодорожного транспорта. Мы оба прекрасно понимали, с какими трудностями это будет сопряжено. Вот и все. Единственное, о чем мы сразу и навсегда договорились, – если у любого из нас будут возникать какие-то вопросы, то мы их откровенно задаем и снимаем.
В результате совместной деятельности все происходило именно так, как я и ожидал, принимая решение о приглашении Вадима Николаевича в свою команду. И могу сказать, что за эти годы я очень многому у него научился в плане инженерных знаний, технических вопросов и понимания технологических нюансов процессов на железной дороге. Знаете, мне, честно говоря, однажды очень польстило, когда через какое-то время в одном из разговоров на сугубо техническую тему произошел такой эпизод. В пылу дискуссии я обратился к одному из своих заместителей: «Вы мне что, хотите повесить лапшу на уши?» И ответ, который я тогда услышал, запомнил потом на всю жизнь: «Вы знаете, Владимир Иванович, если в течение первых трех лет Вашей работы еще, может быть, и возникало желание по-легкому решить вопросы таким образом, то сейчас же это просто невозможно». Я считаю, что это высшая оценка той совместной работы, которая была проделана мной по повышению инженерного и технического знания отрасли. И главным из людей, которые помогли мне в этом, стал мой первый заместитель Вадим Морозов.
Одним из постоянных мероприятий в управленческой системе ОАО «Российские железные дороги» были регулярные планерки, которые проводил президент компании Владимир Якунин. Мероприятие было довольно массовое – в зале присутствовало человек 200, включая весь руководящий состав компании и ее дочерних структур. Плюс вся линия на селекторе.
При этом рабочий график у Якунина был очень насыщенный – совещания в правительстве, командировки, переговоры. И в дни, когда он не мог проводить планерку сам, его замещал в этой роли Вадим Морозов.
Все участники этих мероприятий знали, насколько сильно отличались эти планерки в зависимости от того, кто руководит процессом.
– Якунин проводил планерки как очень квалифицированный менеджер. Он задавал грамотные вопросы, у него была очень правильная речь, он грамотно расставлял все акценты. Но у него долгое время не было инженерного аспекта. А морозовские планерки – они были четкие, на глубину: где кто едет, как и что происходит на конкретной станции и так далее, – вспоминает свои тогдашние впечатления один из постоянных участников этих мероприятий.
Был однажды такой случай. Очередная подобная планерка была начата Владимиром Якуниным, но прямо в ходе ее президента компании вызвали на экстренное заседание правительства. К микрофону сел Вадим Морозов и произнес первую фразу: «Ну хорошо, а теперь поговорим о деле...» Многие в зале невольно улыбнулись. Они понимали, что не было в этой фразе никакого неуважения к тому, что происходило в первой части разговора. И уж тем более она не прозвучала как-то пренебрежительно по отношению к президенту компании.
«Поговорим о деле» от Вадима Морозова означало только одно: теперь мы начнем копать происходящее на всей сети дорог вглубь. На ту глубину, где и могут скрываться ответы на все вопросы, и так, как умел мало кто, кроме него самого.
При этом рабочий график у Якунина был очень насыщенный – совещания в правительстве, командировки, переговоры. И в дни, когда он не мог проводить планерку сам, его замещал в этой роли Вадим Морозов.
Все участники этих мероприятий знали, насколько сильно отличались эти планерки в зависимости от того, кто руководит процессом.
– Якунин проводил планерки как очень квалифицированный менеджер. Он задавал грамотные вопросы, у него была очень правильная речь, он грамотно расставлял все акценты. Но у него долгое время не было инженерного аспекта. А морозовские планерки – они были четкие, на глубину: где кто едет, как и что происходит на конкретной станции и так далее, – вспоминает свои тогдашние впечатления один из постоянных участников этих мероприятий.
Был однажды такой случай. Очередная подобная планерка была начата Владимиром Якуниным, но прямо в ходе ее президента компании вызвали на экстренное заседание правительства. К микрофону сел Вадим Морозов и произнес первую фразу: «Ну хорошо, а теперь поговорим о деле...» Многие в зале невольно улыбнулись. Они понимали, что не было в этой фразе никакого неуважения к тому, что происходило в первой части разговора. И уж тем более она не прозвучала как-то пренебрежительно по отношению к президенту компании.
«Поговорим о деле» от Вадима Морозова означало только одно: теперь мы начнем копать происходящее на всей сети дорог вглубь. На ту глубину, где и могут скрываться ответы на все вопросы, и так, как умел мало кто, кроме него самого.